Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.] - Валентин Осипович Осипов

в этом случае в литературе ничего получиться и не сможет. В местном издательстве такой писатель свой человек — отчего ему не порадеть? Да, гляди, и редактор плохой попадется.

Уход от разговора по поводу профессионализации привел, оказывается, к разговору об истинном служении литературе.

Однако ушел своеобразно, ибо тема трудового отношения к литературному труду не отпускала. Рассказал о вхождении в писательство одного знакомого еще по 20―30-м годам:

— Не забуду, как Горький, Всеволод Иванов, Бабель много правили, много редактировали его рукописи. Но потом Горький сказал ему: «До каких пор вас будут править?! Сколько можно ездить на чужом горбу?!»

И такую особенность писательской профессии стал обнажать для молодых гостей, но начал не в лобовую, а как бы издалека:

— Я, будучи в Швеции, познакомился со Стейнбеком. Ему передали мое приглашение зайти в гости. Но он, как мне передали, постеснялся прийти. Я тогда к нему пришел. В разговоре среди иного прочего спросил у него: «Знаком с Хэмингуэем?» Отвечает: «Знаком». Еще спросил: «Встречаешься с ним?» — «Нет, — говорит, — один раз только».

Заговорил об Иване Бунине.

— У Бунина есть рассказ «Красный генерал». Содержание его несложно. Растут два мальчика. Один — сын помещика, другой — сын сапожника. Растут вроде бы вместе и даже дружат. В первую империалистическую оба на фронте. Встречаются потом уже в разгар гражданской. Один — агент Деникина, другой — солдат революции. И вот тут-то сын сапожника командует бывшему дружку детства: «К стенке, ваше благородие!» Художественных достоинств в рассказе нет, а вот презрения к простому народу хоть отбавляй. Неприкрытая злоба! Великолепный лирик в прозе, здесь Бунин потерпел поражение как художник. А вы говорите, талант. И талантливые по-разному могут писать…

Не обошел и такой темы — критика в творчестве писателя. Сказал:

— Как критиковать — в этом весь вопрос. Конечно, многое тут зависит от настроения, от того, что у тебя на душе. Но ведь еще Горький сказал: когда тебе плохо, не выходи на улицу.

Вдруг эти рассуждения вывел на международный тракт:

— В наши литературные дела очень любят влезать без спроса зарубежные советчики. Эти непрошеные «доброжелатели» хватаются за любое произведение, было бы оно с душком. Таким нельзя давать палец в рот — откусят руку по локоть. Заигрывать с такими непрошеными «друзьями» — это все равно что снять с орудия замок и сбежать с передовой на фронте.

Когда услышал, вдруг вспомнил, что еще в 1965 году на одной из встреч с молодыми он так выразился: «Главное в литературе — четкая идейная позиция и художественное совершенство. Вы знаете, что Запад проявляет болезненный, прямо-таки шизофренический интерес ко всему в нашей литературе, что отдает дурным запашком, гнильцой. Тем более нам надо бороться за идейность литературы. Это ее сердце. Отчего у молодых нередко случаются хилые литературные выкидыши? От шаткости идейных позиций, от незнания жизни. Писатель призван быть учителем, совестью общества. А как ему быть таким, если его от малейшего ветерка колышет и если жизнь он наблюдает из окошка собственной квартиры. Вспомните, Горький пешком всю Русь исходил…»

Меж тем он продолжал:

— Может, мы у себя в стране и слишком часто встречаемся на всяких там писательских совещаниях. Но и совсем не встречаться писателям плохо. Без общения — нельзя.

Как-то в другой раз услышал от него:

— Когда я был молодым, мы собирались вместе — люди разных профессий. Мы просиживали вечера… Были там инженеры, военные… На этих встречах любили присутствовать Фадеев, Ермилов… Дружеская критика помогла избежать многих ошибок. Надо возродить эту традицию. Ведь зачастую сам не замечаешь многого в своих творениях. Чужой глаз зорок…

Высказал, словно вспомнив доброе присловье, что не пером пишут, а умом, и такой совет предостерег молодежь от литературного верхоглядства:

— У меня часто спрашивают: «Почему не пишете о своих зарубежных поездках?» Отвечаю так: «Это мне ни к чему… Чтобы написать такую книгу, надо жить в этой стране, много знать о ней».

Говорил и о следующем:

— Как оценивать талант? Если брать во внимание только умение писать, то писателей было бы не шесть тысяч, а шесть миллионов. Конечно, искра божия нужна. Но главное — направленность таланта. На что он направлен, кому он служит… Важно, чтобы это было служением народу.

Говорил в тот день о том, как иной писатель ложно понимает задачу писать на темы современности. Выразился едко о таких скоропалительных, быстрых сочинителях: «Новая домна — новая книга!»

Потом задал вопрос: «Как изучать жизнь?» И тут же поделился — щедро, просторно — своим жизненным опытом:

— Ушло в прошлое «хождение в народ». Лично я считаю, что Козьма Прутков был прав, когда говорил: «Нельзя объять необъятное». Изучать жизнь? Для меня такой вопрос не стоит. Я автор одной темы. Той, что наиболее близка моему сердцу. Живу в Вешенской. Общаюсь с самыми разными людьми — колхозниками, строителями, интеллигенцией… Этому в немалой степени способствует моя депутатская деятельность. О земле, о людях, которые меня окружают, я и пишу.

Почти два часа шла беседа. В конце ему передали памятную книгу совещания. Он записал на первый взгляд совсем немногое:

«Рад успеху совещания! Как всегда, желаю молодым свершений, дерзаний и — успеха, неизмеримо большего, чем на этом совещании».

Как же многозначимо это сверхкраткое, казалось бы, пожелание наставника: не совещание с его неизбежными праздничным настроением и предрасположенностью к похвалам всего-то первых шагов в литературе, а будущая работа — в дерзаниях! — определяет в конечном счете подлинный успех. Так понял — пространно — суть двух всего строк шолоховского напутствия: ненавязчивого и не для поверхностного цитирования…

Еще одну просьбу выполнил он тогда — подписал свои книги в подарок для библиотеки, которую участники совещания коллективно собрали для одной из дальневосточных погранзастав.

Когда уходили, заметил на диване раскрытую книгу — записки путешественника Николая Пржевальского.

2 июля. Ростов-на-Дону. М. А. Шолохов прилетел из Вешенской, чтобы встретиться с членами советско-болгарского клуба творческой молодежи, к которому по приглашению ВЛКСМ присоединились тогда посланцы некоторых других братских комсомолов.

И вновь главная тема — ответственность писателя перед временем и обществом, неразрывная слитность с народом, верность коммунистическим убеждениям. Как же тут не вспомнить заветы Серафимовича Шолохову еще на заре их дружбы: «Войти в самую гущу пролетариата… Всосать в себя учение коммунизма, проникнуться им…»

Перечитываю запись его выступления: рука явно не поспевала за речью. Давний теперь уже блокнот явно не доносит и сотой доли того, что он говорил тогда так вдохновенно и живо, образно, красочно, мудро. Можно догадываться, сколько пропущено… Но все же показалось,